Шлагбаум: тотальное расслоение

• 15 Мая, 2015
• Баглан Кудайберлиев
• 2 561
• 1

Недавно в кинозале КазНАИ им. Жургенова состоялся показ новой картины Жасулана Пошанова «Шлагбаум». Собралось изрядное количество людей, пришли также кинокритики, журналисты, киноведы, да и самих кинематографистов было немало. И самое важное и еле уловимое было то, что в воздухе и в самой атмосфере сеанса чувствовалось какое-то напряжение, по мере просмотра в помещении усиливалось недовольство, просто физически ощущался надлом, расслоение в обществе так и веяло над кинозалом.

И это неспроста. Фильм имеет потенциальную энергию и внутреннюю силу для поднятия наших «проклятых вопросов» казахского бытия. История очень проста, можно даже именовать это анекдотом: богатому парню надоел «шлагбаумщик», и он его убил, а отец его «отмазал». И действительно, таких ужасающе вопиющих и в то же время абсурдистских случаев в казахском ханстве в значительной мере предостаточно: что ж поделать, если это наши ментальность и форма существования, без которых мы пропадем как нация и народ (палка о двух концах). К этому нашим гражданам не привыкать, и нас этими эксцессами, к сожалению, уже не удивишь. Но, как всегда, когда мы имеем дело с большим творением (нежели просто публицистическим высказыванием), на первый план уже выходит «как», а не «что», форма, а не содержание, внешние проявления, нежели внутренняя фабула.

Форма в данном случае, как сверхновая звезда: очень компактная, небольшая, незаметная, камерная. Но она вращается с невероятной скоростью, внутри нее сконцентрированы неимоверная сила и энергия, способные испепелить в достаточной степени небольшую систему. «Шлагбаум» – сверхновая. Уже в самом начале фильма, с самых первых кадров ощущается, что что-то не так, что-то произойдет. Автомобильный гудок, эти огромные, одинаковые дома, холодный и равнодушный город, отсутствие людей, засилье машин – все это точно передаёт атмосферу города и вообще нынешнее состояние общества. Напряжение и отстранённость людей (стоит сказать, что район подобран весьма удачно), пронзительная и разрезающая музыка резонирует с изображением и усиливает общее ощущение безысходности и внутренней опустошённости городских людей. И по мере продвижения фильма дальше это напряжение нарастает, образуя волну социального бунта и негодования у зрителей. И это надо постараться достичь такого эффекта – очередной факт убийства бедного богатым вызывает у нас недовольство, режиссер пробивает брешь в нашей системе координат отстраненности и воспламеняет наши сердца, показывая нам всю несправедливость нашего социума. Думаю, это и есть основная цель данного произведения. И если это так, то силы потрачены не зря. Этот фильм нужно показывать во всех кинотеатрах страны (что вряд ли, ведь правда никому не нужна). Но, в первую очередь это, конечно, социальное кино, сделанное в рамках партизанского движения. В фильме два главных героя – представители двух слоев общества, две противоположные полярности одного вектора, два символа нынешней эпохи: богатый и бедный. И этот диптих, это раздвоение обычно возникает тогда, когда общество и страна начинает раздваиваться, разламываться, расслаиваться. И это тотальное расслоение идет на всех уровнях: богатый и бедный, городской и аульный, русскоязычный и казахоязычный, северяне и южане, патриоты и оппозиционеры, да и отцы и дети, в конце концов (про деления на жузы и племена я вообще молчу). Страну лихорадит, общество гниёт, все разваливается. Грядет эпоха перемен, эпоха изменений. И в картине это чувствуется. Все уже устали от этого строя, такого уклада жизни: бедный устал от ударов судьбы, от этих «папенькиных сынков» (зреет недовольство), богатый тоже устал (как ни парадоксально) от своих родителей, хочет сам достичь всего, а родители везде вмешиваются и душат его нравственно и личностно своей излишней заботой (зреет недовольство). И ведь каждого можно понять: старшее поколение выросло во времена кризисов, войн и голода и не хотело, чтобы их дети в чем-то нуждались, тем самым избаловав их. И выросло поколение, не видавшее жизненных трудностей, ленивое поколение, которому лишь бы бездельничать и ничего не делать. Все это накапливается и наконец пробивает брешь в системе: бедный избивает богатого, а тот его просто убивает. И никто не виноват: богатого «отмазывают». Ничего не меняется, вакханалия и беспредел продолжают свое существование. И вот это страшнее всего: все всё знают, но никто ничего не делает. В некоторых эпизодах мешают вкусовые колебания: сцена, где отец богача идет в мечеть, на мой взгляд, слишком толста и банальна, актерские проявления тоже в некоторых местах хромают, и даже временами кажется, что фильм слишком мал, слишком компактен, чего-то не хватает, какого-то всечеловеческого охвата. Который, кстати, есть в «Хозяевах» Адильхана Ержанова. И даже можно провести в некоторым роде параллель: «Левиафан» Звягинцева – это «Хозяева» Ержанова, а «Шлагбаум» Пошанова – это «Дурак» Быкова. Но это так, соображения. Есть еще один момент: фильм не оставляет надежды в конце. А ведь именно это определяет художественный уровень картины. Если нет надежды, веры создателя картины в будущее, то фильм превращается в чернуху, в плохом смысле этого слова во вкусовщину и мимолетную агитку. Даже в самых меланхоличных картинах Тарковского есть надежда в конце: в «Ностальгии» горит свеча, в «Жертвоприношении» семья спасается из горящего дома. Вера и культура – вот что спасет нас в конце. Так что этот аспект немножко снижает художественный уровень произведения. И есть еще один, так скажем, упрек-недопонимание с моей стороны. И этот упрек не столько к фильму, сколько вообще к партизанскому движению: вы слишком категоричны и узки в своих манифестациях. Нельзя делать то, нельзя делать это, нужно снимать только социальное и только честное кино, и если это не так, то это не искусство. «Ностальгия» Тарковского – не искусство? Фильм абсолютно эскапистский. Тарковский улетает в свои метафизические дали. «Прошлым летом в Мариенбаде» Алана Рене – не искусство? Фильм тоже абсолютно эскапистский, люди просто ходят и играют в отеле, и таких фильмов превеликое множество. А если я хочу снимать абсолютно внутреннее, поэтическое, метафизическое кино, которое никоим боком не задевает этот мир и социальные уродства этого мира? Будет ли это искусством или нет? Возникают спорные моменты. Да и вообще сама стезя социального кино очень узка: зачем художнику отображать и показывать уродства и отклонения этого мира? Он все равно ничего не изменит. Они не придумывают новый мир, так зачем отображать обычную жизнь, если повседневности итак в жизни предостаточно? И правильно сказал Дарежан Омирбаев: «Өмір бар жерде өнер жоқ, өнер бар жерде өмір жоқ» («Где есть искусство, нет жизни, где есть жизнь, нет искусства»). Вообще эта категоричность местами напоминает цензуру и диктаторство. Вспомните «Великого диктатора» Чаплина – в кого в конце концов он превратился? Так что все это партизанское движение не очень внушает мне доверия. Все великие режиссеры были одиночками и не вступали ни в какие объединения (насчет французской «новой волны» – они не создавали никакую общую манифестацию, снимали то, что хотят и как хотят). Насчет денег: слишком нажимают на этот аспект. Вот, мол, мы сами можем без ваших денег, без ваших казахфильмовских чиновничьих денег! Вспоминаются слова Довлатова: «Я ненавижу советчиков, но больше их я ненавижу антисоветчиков». Хуже патриотов бывают только оппозиционеры, потому что они категоричны и истеричны. И главное: даже если они – другая сторона монеты, это все же одна монета. И вообще это некрасиво.

Но в целом фильм «Шлагбаум» я считаю нужным и своевременным. Картина анатомирует наш социуим, вскрывает язвы нашей страны.

И то, что случился пожар прямо после просмотра, я считаю символом: горит наше общество. Горит!

Баглан Кудайберлиев, «Режиссура игрового кино», 2-й курс, КазНАИ им. Жургенова

• 15 Мая, 2015
• Баглан Кудайберлиев
• 2 561
• 1