Шекспировские страсти на новый лад
Поставленный Нурланом Асанбековым спектакль «Ромео и Джульетта» – наиболее яркое и неоднозначное событие нового 113-го сезона горьковцев. Спустя пару месяцев это видно особенно отчетливо.
Безусловно, любителям классического варианта постановки «печальной повести» приходится нелегко. «Подлинной» шекспировской трагедии в режиссерской концепции места нет изначально: Н.Асанбекову было значительно важнее выразить квинтэссенцию современного, и, конечно же, личного отклика на происходящее. А потому спектакль изобилует множеством знаков и смыслов, до конца, быть может, не понятных зрителю. Постараемся в этом разобраться.
С одной стороны, в этом, наверное, нет ничего удивительного. Ведь сегодня время «деканонизации». Стремительно меняется инструментарий театра, режиссуры, актера, сценографа, художника. Сегодня мы можем прийти в театр и реально не знать, что увидим, хотя название в афише нам «якобы» обо все говорит. Сейчас нет предустановленных нормативов, нет определенного канона, а есть разнотравье, «многоголосие», «полифония» (как говорил блистательный ученый Михаил Бахтин). Это отнюдь не разрушение традиции, не бездушная пляска на авторе, а смелое расширение средств выразительности. Ибо формула Георгия Александровича Товстоногова о том, что классическую историческую пьесу надо ставить, как пьесу современную, но на историческом материале, – в «Ромео и Джульетте» Асанбекова полностью оправдана.
В первые десять-пятнадцать минут, режиссер предъявляет свои собственные правила игры, и зрительское восприятие уже зависит от того, сможет ли он нам их разъяснить, а мы – воспринять. По началу, наблюдая за происходящим на сцене, хочется «забить» на логику, знание текста и основных перипетий сюжета, и «с головой» окунуться в подсознание, прожить эти самые перипетии на уровне сугубо чувственном, как во сне. А ведь во сне может быть все, что угодно. Не так ли? Но чем больше погружаешься в действо, тем больше открываешь для себя вполне логичных и совершенно оправданных приемов. В итоге перед нами глубокая проникновенная история, нисколько не устаревшая за 400 с лишним лет, и неизменно вызывающая слезы восторга.
Нерельефное, весьма эксцентричное действие спектакля перенасыщено эмоциями, возведенными в степень нереальности, а, быть может, сновидения. Герои этих самых событий по-разному их воспринимают и, «прогоняя» через себя, каждый раз в чем-то по-новому на них реагируют. Статный веронский Князь («Мәдениет қайракері» РК Александр Корженко), строжайший «верховный судья», вдруг нелепо начинает разыскивать по сцене свою игрушечную кошку, портрет которой, кстати, брат Лоренцо феерично демонстрирует нам в финале. Веселая и суетная Кормилица («Мәдениет қайракері» РК, «Ерең еңбегі үшін» Людмила Крючкова) предстает полубезумной, громко хохочущей и эксцентричной тетушкой. И наоборот, будто карикатурные вначале «шалтай-болтай» Бенволио (Дмитрий Маштаков) и хулиган-повеса Меркуцио (Денис Юкало) меняют «личины» во втором действии на истинно шекспировских героев за честь и справедливость. Следует отметить, что образ Меркуцио, Бенволио и Кормилицы, являют собой воплощение «карнавальной», комедийной составляющей первой настоящей трагедии Шекспира (об этом еще говорил Леонид Пинский). Поэтому, закономерно, что «карнавальное» развитие пьесы как бы обрывается с гибелью Меркуцио от руки врага смеха и шуток, «убийственно серьёзного» Тибальта (Евгений Карачаров справился с этой ролью блестяще).
Все это позволяет относить спектакль горьковцев с почти гениальной идей режиссера об истинном смысле шекспировской пьесы – к «не трагедии» (именно так Асанбеков определил жанр спектакля). Все сценическое действо есть «карнавал», всенародный и всеобъемлющий, хоронящий и возрождающий, отрицающий и утверждающий одновременно. Сценический «карнавальный смех» (не современный сатирический смех, а народно-праздничный, уходящий корнями в глубь веков) подчеркивает миросозерцательный и утопический характер спектакля, с его направленностью на высшее. И эта амбивалентность позволяет уверенно сочетать, казалось бы, не сочетаемые вещи.
Особой перчинки и несомненного колорита добавляют спектаклю трио мастеровых, слуг, горожан, ангелов и прочих помощников в лице «Мәдениет қайракері» РК Ларисы Лебедевой, Марии Бандышевой и Анастасии Воронцовой. Актрисы с легкостью перевоплощаются и в «барыгу-аптекаря», и в безответственного брата Джованни. Умело работают невероятно красивыми «лампами-светличками» в сценах любовных свиданий Ромео и Джульетты, задорно исполняют нехитрые ритмичные композиции поварешками-кастрюлями на кухне господ Капулетти. Эти вездесущие и как будто незаметные «помощники» определяют динамический характер множества символов спектакля, создают особую атмосферу и помогают режиссеру утвердить свои правила.
В целом же, в спектакле есть все – и старое как мир противостояние враждующих кланов Монтекки (Денис Анников, Леди – Ирина Наумова, Полина Харламова) и Капулетти («Мәдениет қайракері» РК Роман Чехонадский, Леди – Нина Дроботова, Оксана Бойко), и «торжество» ли, мираж ли шекспировского рока и козней судьбы, и неистовая, отчаянная любовь несчастных влюбленных, «и гибель их у гробовых дверей», и безутешный Брат Лоренцо, так и не сумевший унять кровопролитие и «бурных чувств неистовый конец».
Фигуре Брата Лоренцо («Ерең еңбегі үшін», обладатель ордена «Кұрмет» Владимир Иваненко, в другом составе Болат Кирибаев), Н.Асанбековым отведено особое место. Как один из главных героев, он сам, словно режиссер, ведет нас от начала до конца, и связывает невидимой нитью с таинственной шекспировской эпохой. Он существует в двух мирах – здесь-и-сейчас, и в Вероне XVI века. Его мудрость, тонкое чувство юмора, понимание людских слабостей и смирение служат скрытой двигательной пружиной действия. Он продумал и рассчитал, как примирить враждующих, но все равно ошибается: «Другая сила, больше, чем моя предупредила нас…». Венчает финал неистовое пробуждение Лоренцо среди толпы туристов. Вся эта «быль» приснилась…
Бесподобны в спектакле сами влюбленные. Джульетта (Ульяна Апрельская, в другом составе Екатерина Максим) с самого начала предстает то ли готической, то ли современной девчонкой. Она обута в спортивные тяжелые ботинки и одета в нежное шелковое, с неровно отрезанным подолом платьице. С первого своего появления Джульетта поражает не только чистотой и очарованием расцветающей юности, но и недетской глубиной, трагическим ощущением бытия, – и ее костюм так складно подчеркивает это. «Юный ветрогон» Ромео (Сергей Маштаков, Данил Хомко), преображается, как только встречает Джульетту. Томный, «страдающий» по Розалине юнец, постепенно осознает, как велика его настоящая любовь к Джульете, и сколько препятствий на их пути. Он уверенно дорастает до нее, превращаясь из заурядного молодого ловеласа в страстно любящего, и готового на все ради этой любви «не мальчика, но мужа». Сцены чарующих свиданий и венчания решены настолько удачно, что производят ощущение какого-то невиданного до селе чуда – торжества любви, которую не просто созерцаешь, но веришь до исступления.
Отдельной похвалы заслуживает художник спектакля – Юлдаш Нурматов (Заслуженный деятель искусств Кыргызстана). В небольшом пространстве сцены ему удалось гармонично расположить строительные леса (действие происходит в храме, где идут реставрационные работы), на которых происходит часть действий (в том числе и знаменитая сцена у балкона Джульетты). Дополняют аскетичное «строительство» забрызганные краской старинные фрески, полотна полиэтилена, выполняющие самые разные функции: от занавеса и свадебного церковного балдахина, до стены в комнате Джульетты, «склепа» и возносящихся к небу убитых тел. И, несмотря на парадоксальное ощущение специальной недоделанности, незавершенности, все кажется удивительно слаженным, стильным, необходимым.
Нельзя не сказать о талантливо «выгравированных» массовых сценах (на площади Вероны, на балу в доме Капулетти). Замечательный творческий тендем режиссера и художника (которых столичный зритель может знать по спектаклям горьковцев «Трамвай «Желание» Т.Уильямса и «Человеческий голос» Ж.Кокто) гармонично дополнили столичный балетмейстер Роза Бельгибаева и постановщик сценических боев Нурбек Болотов (кстати, один из лучших специалистов своего дела, актер театра и кино, знаменитый каскадер, принимавший участие в таких картинах, как «Кочевник», «Монгол», «Дневной дозор» и «Рэкетир»). Отточенные, как острие рапир, бои, по-новому прочтенная хореография шекспировского века, богатый язык «карнавальных» форм и символов, сложное музыкальное сопровождение (композитор Александр Юртаев), – все это несет в себе глубокое мифологическое и философское содержание режиссерской мысли. «Карнавал» повсюду: среди нас и в нас.
Каждый штрих в спектакле, мизансцена, образ – виртуозны и многозначны. Пронизанный неподдельным шекспировским духом спектакль построен на нюансах, тонком юморе и нарочито «неправильных» современных приемах. Заставляет ли он задуматься? Безусловно. Режиссер добился предельной убедительности.
И ведь театр, ровно, как и искусство – это, прежде всего, игра, где есть свои правила и невероятное количество выразительных средств и приемов. Вопрос лишь в смелости. И стоит отметить, что зритель приходит и остается, растет количественно и меняется качественно. Он не просто «потребляет» театральный продукт, он спорит, сомневается, быть может, в чем-то не соглашается с творцами и исполнителями, но главное – мыслит. «Ромео и Джульетта» в интерпретации Нурлана Асанбекова и Юлдаша Нурматова – это несомненная удача театра, и еще одно доказательство того, что Шекспир воистину гениален, современен и еще до конца не открыт нам.
Автор: Мария Ким
Фото: Александр Жабчук
-80x80.jpg)
Нет комментариев, оставьте первый
, чтобы оставить комментарий