È

Триптих. Ержанов и Байгазин. Часть 3

Триптих. Ержанов и Байгазин. Часть 3

Байгазин

Байгазин – наше все. Даже если это не так, обстоятельства складываются таким образом, чтобы данное заявление осуществилось. А совсем свежий месседж главы культуры тоже этому способствует. Тем более если вспомнить выражение Ахматовой, что именно власти «делают биографии» поэтам. А Байгазин, безусловно, поэт. Визуальный поэт. Бесчисленные фестивальные призы, успехи за рубежом, хвалебные отзывы мировых кинокритиков, интрига, создаваемая тем, что наши зрители до сих пор не могут увидеть непосредственно сам фильм (ограниченный прокат в двух кинотеатрах не считается). Все это постепенно создает атмосферу вокруг Байгазина, его образ уже обрастает мифами и сплетнями. Да и само поведение Байгазина располагает к мифотворчеству: скрытный образ жизни, немножко отшельническое отстранение от всего, сэллинджеровская сосредоточенность на работе, которую ты сейчас делаешь, минимум слов, интервью, постмодернистская надломленность, утомленность. Все это трансформируется в некий образ. Мифотворческое поведение. Так или иначе, это внешняя шелуха – уровень настоящего художника определяется уровнем его работ. А работы весьма любопытны и самобытны. И, хотя пока их немного, они уже приковывают к себе внимание зрителей и кинокритиков всего мира.

«Уроки гармонии» – целая кинематографическая планета. Она постепенно формировалась и выкристаллизовывалась в мутном пространстве сомнений, страха и отчаяния самого Байгазина. По фильму буквально видно, что он находился на самом «дне» в процессе создания фильма, что он вложил всю душу и целый отрезок своей жизни ради воплощения этой работы. А когда художник выкладывает всю свою внутреннюю субстанцию, то получается, скажем так, не рядовая картина. Она выстрадана, выплывает из глубин души, в каждом кадре ощущается присутствие авторского духа, идеи, мировоззренческая частица, дыхание. Если вы спросите, в чем проявляется его авторская составляющая, где именно и в каких элементах сам Байгазин, я вам не смогу ответить. Это такие тонкие вещи, понятия, образы, что их невозможно уловить, зафиксировать: они носятся в воздухе, в атмосфере, везде и нигде. Я просто вижу кадр и понимаю – это настроение самого Байгазина или, например, отчаяние самого автора. Подобные метафизические вещи не подлежат логическому анализу. Конечно, сильное впечатление производит визуальная сторона – операторская работа превосходна. Утонченные, идеально идентичные кадры с холодноватым стальным оттенком (местами даже «ртутные» кадры) безупречно передают внутреннее состояние главного героя Аслана. Это тот случай, когда форма фильма, ее стиль дополняют и обрамляют саму историю. Внутренний холод, отстраненность, некоммуникабельность Аслана через мутации передаются визуально. То есть не вербально, не актерскими проявлениями или историей (что и делают большинство режиссеров), а именно через картинку. Такое не все могут. Тем более на таком высоком уровне, что даже на Берлинале наградили. В такой работе требуются вкус, кинематографическое чутье и знание мирового кино. Это все отлично. Но вот в чем дело: это же не заслуга Азиза Жамбакиева, а заслуга самого Байгазина. Ведь именно Байгазин командовал, требовал и хотел такого визуального настроения фильма. А Жамбакиев лишь исполнял, воплощал уже давно задуманную идею самого режиссера. Меня иногда удивляют фразы типа: «какая хорошая операторская работа, оператор постарался». Но кадр же ставил режиссер! Я в этом почти что уверен, тем более в такой картине, как «Уроки гармонии», которая именно визуальная, нежели актерская, сценарная или монтажная (голливудская). Вы же не скажете, выходя из зала: «Какая хорошая звукорежиссерская работа!». Конечно, с этим можно поспорить, просто лицо режиссера вызывало бурю эмоций в момент награждения Жамбакиева статуэткой медведя – этого медведя нужно было отдать Байгазину! Ну да бог с ним.
Еще что меня удивило. Вроде бы от фильма веет космическим холодом и тотальной опустошенностью. Но, как ни парадоксально, этот холод передан с таким жаром, а отчужденность – с такой страстью, что удивляешься этому градусу повествования. То есть нарочитая пустота настолько сгущена, настолько сконцентрирована, что ты уже физически ее ощущаешь. Пустота начинает обволакивать тебя, через атмосферу фильма ты начинаешь понимать, до какой степени внутренне разложился Аслан. Строгий, почти что скупой кадр, медленный ритм и вообще тотальный минимализм всех проявлений жизни в картине держат в постоянном напряжении до конца фильма. Режиссер сам упивается жестокостью и насилием, по крайней мере видно, что эстетически это его привлекает. Невозможно создать хорошо то, чего не любишь и в чем не находишь отклик в своей душе. Жестокость тут показана на таком высоком уровне, что этот факт только подтверждает сомнительность всех высказываний режиссера в своих интервью о том, что он не хотел поэтизировать насилие. Это удачное режиссерское решение – преобразовать субстанции, когда высокие тона переводятся в тона низкие, водные, отстраненные, словно попытка моцартовское содержание трансформировать в баховские формы. Конечно, можно заметить тут влияние таких режиссеров, как Робер Брессон, Аки Каурисмяки, а если поближе, то и Дарежана Омирбаева: скупость актерской игры, медленная ритмика, тщательное построение кадра, отстраненность, минимализм действия. Но это только внешние проявления. Если присмотреться, то можно увидеть, что Байгазин немножко отличается: в отличие от вышеупомянутых, которые в основном излагают только «голые» факты, «голые» движения, чистые элементы, саму суть явления, «существительное», Байгазин в свою картину добавляет поэтичности, воздушности и воздуха. Он прозу, жестокость, приземленность жизни разбавляет поэтичностью пейзажа, иногда поэтикой симметрии, иногда выразительными деталями, «прилагательными». Это как проза Германа плюс поэтика Тарковского. На выходе рождается гибридное существо, удивляющее своей изысканной эстетикой, и одновременно пугающее природой химеры. Получается такой «поэтический реализм», только на казахский лад. Между прочим, соединить казахскую ментальность, казахскую сущность и казахское мировоззрение с европейским стилем, формой с европейской симметричностью и ритмикой очень сложно. Когда соединяются два этих начала, получается либо плохо («Ограбление по-казахски», «Рэкетир»), либо смешно («Кенже»). Только немногие могут это соединить. Среди них – Дарежан Омирбаев, Ардак Амиркулов, Нариман Туребаев, Адильхан Ержанов. И Эмир Байгазин. Фильм «Уроки гармонии» можно рассматривать с нескольких точек зрения. И первое, что бросается в глаза, это его символизм. Символы, метафоры, отсылки к другим произведениям разбросаны по всему полю фильма (в эпоху постмодернизма это, по-моему, неизбежно). Например, люди уподобляются насекомым – таракан тут как подсознательное самого Аслана, его животное начало, суть насекомого, символ никчемности и, что главное, грязи. По сюжету Аслан случайно выпивает мочу одного из мальчиков и, узнав об этом, решает отчиститься. Отсюда и возникает маниакальное желание сделать себя чистым. На грани болезни, навязчивого состояния. Что интересно, потом данное желание из физического переходит в духовное, внутреннее: через маленький внешний элемент мы вдруг раскрываем внутренний мир главного героя. Грязь приводит к расколу. И этот раскол в душе Аслана по ходу фильма раскрывается и расширяется до небывалых размеров, и мы вдруг проваливаемся в пропасть. Фильм еще раз подтверждает, что душа человека – потемки. Мальчик убивает другого мальчика. И этим самым уподобляется ему. С другой стороны, это можно понять только с точки зрения естественного отбора и конкуренции. Аслан убивает Болата, потому что ему ничего не оставалась, его загнали в угол, как испуганного таракана, и он сделал все что мог. И в тюрьме убийство Мирсаина мотивируется так же. В школе все по законам природы. Тут не действуют человеческие институты морали. Нет рефлексии. Аслан в этом смысле, как лакмусовая бумага. Он все впитывает. Аслан не думает, не сомневается, не рефлексирует, он просто делает. И это страшно. Впрочем, насекомые тоже не рефлексируют. В этом месте Байгазин очень удачно применил метафору в виде насекомых. Например, героя Болата можно сравнить с ящерицей: их много, они везде, они заменяют друг друга (по сюжету вместо главного «смотрящего» приходит другой – цикл). Все это перекликается с темой, которая всем лейтмотивом проходит через весь фильм – теория естественного отбора. В мире Байгазина действует именно эта теория, и в ней нет этики и морали. Люди – животные. И овца, которую убивают в начале и душа которой пролетает в конце, тоже очень символична: в начале мы видим ее тело, а в конце уже ее душу. Через весь фильм идет трансформация из физического состояния в духовное. Весь фильм построен именно на стыке этих двух начал бытия: физического и духовного. (Примерно в этом же направлении работает тайский режиссер Апичатпонг Вирасетакун. У него тоже духовное проявляется в обычной жизни, мистика переплетается с реальностью.) И уже к финалу фильма грань между реальностью и воображением Аслана вообще стирается – мы видим умерших, мечты его друга Мирсаина, мечты самого Аслана, его страх и его мучения. Мир превращается в одну большую иллюзию, Байгазин соединяет все воедино, и мы окончательно и бесповоротно проваливаемся в сознание Аслана. Интересен и образ реки. Аслан видит умерших на другом берегу реки. Эта река, как река Стикс: она проходит границей между умершими и живыми, разделяет их. Они там, а он пока здесь. Оттого и мучается. А между ними прямо посередине пробегает эта овца. Она никуда не попадет. Они никуда не попадают.

Фильм вообще поражает своей диалектикой: духовное и физическое, этика и эстетика, добро и зло. Невозможно определить, где одно, а где другое. Нет ответов. Есть только вопросы. Это фильм вопросов и мучений в поисках ответов. Вопросов и мучений самого Байгазина. Хочется отметить имена главных героев. Мне кажется, что они тоже символичны. Имя Аслан, если так подумать, это «асыл аң» – то есть в переводе с казахского «священное животное». Раскрываются какие-то смыслы, учитывая то, что мы сказали про животных. И имя друга главного героя. Оно не кажется вам странным – Мирсаин? Мирсаин – это же марсианин! И вправду, он появляется из ниоткуда, в богом забытой школе, говорит какие-то непонятные мысли про хэппилон и летает в каких-то своих мыслях. За это же и расплачивается своей жизнью. Имя главного злодея – Болат. Буквальный перевод с казахского означает «будет», в смысле, что из него что-то получится. Не иронично ли, учитывая то, что именно из него-то и ничего не выходит?! Он не человек, он – животное, и именно он умирает первым. Во всех этих именах проглядывают символы и насмешки, придуманные Байгазиным.

Есть еще один уровень в этом фильме – социальный. Этот уровень минимален. И, я думаю, Байгазин намеренно перенес историю якобы в 90-е, чтобы не было проблем с начальством. На деле же никакой разницы нет. Это, конечно, «система» внутри школы, когда старшеклассники избивают и просят денег у учеников младших классов, это также полицейские, которые ради отчета выбивают ответы у детей (и не только у детей), это и отсутствие профессиональных преподавателей, школьных психологов. Если бы присутствовал школьный психолог, я думаю, не было бы фильма. Но Байгазин не акцентирует внимание на социальных проблемах. Это его не интересует. А соблазн был велик. Некоторые наши кинематографисты не могут устоять перед этими соблазнами до сих пор.

И наконец, есть третий уровень. Метафизический. В некотором роде даже эсхатологический. Это уровень, где уже стирается грань между символами, метафорами, социальными элементами, история сплетается с изображением и от фильма остается только общая масса, вибрирующая субстанция. Это масса, как подводная волна. Этот пласт фильма воздействует на зрителя уже не на интеллектуальном уровне, а скорее на чувственном, подсознательном уровне. При просмотре создается некое ощущение, которое не покидает до конца фильма. Наверное, именно оно и тронуло зрителей со всего мира. Наверное, это и есть так называемая магия кино. Не знаю. Эсхатологический уровень подкрепляется холодным отстраненным взглядом автора и далеко не оптимистическим взглядом на мир. Как будто все действие происходит не в одной маленькой школе, а во всем мире. Фильм местами поднимается до космического, общечеловеческого осмысления. Это как микрокосм внутри куба: снаружи все герметично, закрыто, симметрично, а внутри – черная дыра. «Уроки гармонии» точно оказались черной дырой для фестивальных наград – он поглощал и поглощал все новые призы. Как будто прорвало, и теперь призы получает не сам фильм, а весь казахстанский кинематограф. Наверстывает упущенное, так сказать. В какой-то момент сам режиссер стал лицом нашего кинематографа. Удивительна сама биография Байгазина. Это настоящая американская история. Вначале, после окончания средней школы, он поступает на переводческое дело. Через год бросает учебу и уходит в актерскую школу при Актюбинском областном театре драмы. Через два года решает поступить в «Жургеновку» на актерский факультет. Но что-то помешало (классическая история: пришла с подругой, она не поступила, а я поступила, и вот теперь я - народная артистка СССР). Он поступает в группу Дамира Манабая, где его уже ждут Адильхан Ержанов и компания (я до сих пор удивляюсь тогдашней концентрации талантливых режиссеров в одной группе, как они так собрались все вместе?!). Учится там и снимает свои первые опусы. Непонятные, сложные, своеобразные и экспериментальные. Чего стоит одна короткометражка «Степь». Обруганный всеми преподавателями и сверстниками двухминутный фильм просто поражает своими энергией и экспрессией. Что, конечно, неудивительно, если половина фильма – это сцены секса. Тем не менее, с ней он попадает в Пусан и на Berlinale talent campus. И уже тогда начинает выясняться, что что-то у него есть и это обязательно прорвется. Да и сам режиссер был полон амбиций и стремлений. Тем не менее, академия его не принимала, потому что не понимала и не ценила. У нас в академии все еще ходят слухи, что преподаватели все время его критиковали, и он с тех пор не переваривает академию. Может быть. В те годы Байгазин, видимо, искал себя. Потому что короткометражки у него разной стилистики и разной формы. «Весогонщик» – более жанровая и с комедийными элементами, «Степь» – настоящий арт-хаус, «Веселые и обиженные» – более театральная и актерская, дипломная работа «Видеодневник Жана» – настоящий pastiche со смешением разных направлений. Был поиск. Но еще и была молодость, и с этой молодостью Байгазин пришел на «Казахфильм» со сценарием криминальной комедии «Мой младший брат Армани». Отказали. Не запустили. Уничтожили (чуть не уничтожили). Частные инвесторы тоже не дали денег. «Ладно», – подумал Байгазин и через некоторое количество времени опять пришел на «Казахфильм» уже со вторым сценарием. Ему опять отказали. Вот это уже выбило из колеи. Близились сумерки. Ему уже почти тридцать лет, а он все еще ничего не сделал. Кризис, депрессия. И как следствие – кабинет психолога. Это уже дно, конец. Но, как сказал Бродский, «именно в минуту отчаянья и начинает дуть попутный ветер». И Байгазину попался в глаза тритмент «Уроков». «Уроки» казались безнадегой. Но искусство еще имеет и аутотерапевтическое свойство. И Байгазин начал карабкаться вверх. Конечно, не без помощи некоторых людей. Они и вытащили его через этот мрак и сумеречные зоны. Он преодолел этот Рубикон. А дальше – съемки, Берлин, слава, куча призов, Вонг Кар-Вай, поздравляющий с призом, и второй проект «Раненый ангел». Американская история. Пример для молодых кинематографистов. Конечно, это сплетенье. Тут и талант, и удача, и мастерство. «Уроки гармонии» уже живут своей кинематографической жизнью. Со временем определится и их место в истории кино. А теперь – новый фильм, новые надежды и новые сомнения. Эпилог

Эти три статьи были посвящены двум кинорежиссерам – Адильхану Ержанову и Эмиру Байгазину. История все еще творится, но, кажется, уже ясно, что они выделяются из остальных и что лучи сплетаются именно на них.

В самом начале я говорил, что эпоха выдвигает четырех самых-самых. Двое уже определились. А кто будут остальные двое – неизвестно. Может быть, это тот, кто сейчас читает эту статью? А может, тот, кто сейчас ее пишет? Неизвестно. Время покажет. А пока я желаю творческих успехов и удачи этим двум, без сомнения, талантливым кинорежиссерам.

 

Триптих. Часть 1

Триптих. Часть 2

Нет комментариев, оставьте первый

, чтобы оставить комментарий

Выбор Бродвея

29 Января

5 новых сериалов, от которых невозможно оторваться

Казахстанское кино

02 Апреля

Где и как снимали фильм «Зере»

Режиссер Даурен Камшибаев

Знай в лицо

Костя Домнин

Актер

Геннадий Назаров

Актер

Федор Добронравов

Актер

Александр Самойленко

Актер

Мария Миронова

Актриса

Алексей Завьялов

Актер

Алиса Гребенщикова

Актер

Игорь Кожевников

Режиссер