Байгазин – наше все. Даже если это не так, обстоятельства складываются таким образом, чтобы данное заявление осуществилось. А совсем свежий месседж главы культуры тоже этому способствует. Тем более если вспомнить выражение Ахматовой, что именно власти «делают биографии» поэтам. А Байгазин, безусловно, поэт. Визуальный поэт. Бесчисленные фестивальные призы, успехи за рубежом, хвалебные отзывы мировых кинокритиков, интрига, создаваемая тем, что наши зрители до сих пор не могут увидеть непосредственно сам фильм (ограниченный прокат в двух кинотеатрах не считается). Все это постепенно создает атмосферу вокруг Байгазина, его образ уже обрастает мифами и сплетнями. Да и само поведение Байгазина располагает к мифотворчеству: скрытный образ жизни, немножко отшельническое отстранение от всего, сэллинджеровская сосредоточенность на работе, которую ты сейчас делаешь, минимум слов, интервью, постмодернистская надломленность, утомленность. Все это трансформируется в некий образ. Мифотворческое поведение. Так или иначе, это внешняя шелуха – уровень настоящего художника определяется уровнем его работ. А работы весьма любопытны и самобытны. И, хотя пока их немного, они уже приковывают к себе внимание зрителей и кинокритиков всего мира.
Фильм вообще поражает своей диалектикой: духовное и физическое, этика и эстетика, добро и зло. Невозможно определить, где одно, а где другое. Нет ответов. Есть только вопросы. Это фильм вопросов и мучений в поисках ответов. Вопросов и мучений самого Байгазина. Хочется отметить имена главных героев. Мне кажется, что они тоже символичны. Имя Аслан, если так подумать, это «асыл аң» – то есть в переводе с казахского «священное животное». Раскрываются какие-то смыслы, учитывая то, что мы сказали про животных. И имя друга главного героя. Оно не кажется вам странным – Мирсаин? Мирсаин – это же марсианин! И вправду, он появляется из ниоткуда, в богом забытой школе, говорит какие-то непонятные мысли про хэппилон и летает в каких-то своих мыслях. За это же и расплачивается своей жизнью. Имя главного злодея – Болат. Буквальный перевод с казахского означает «будет», в смысле, что из него что-то получится. Не иронично ли, учитывая то, что именно из него-то и ничего не выходит?! Он не человек, он – животное, и именно он умирает первым. Во всех этих именах проглядывают символы и насмешки, придуманные Байгазиным.
Есть еще один уровень в этом фильме – социальный. Этот уровень минимален. И, я думаю, Байгазин намеренно перенес историю якобы в 90-е, чтобы не было проблем с начальством. На деле же никакой разницы нет. Это, конечно, «система» внутри школы, когда старшеклассники избивают и просят денег у учеников младших классов, это также полицейские, которые ради отчета выбивают ответы у детей (и не только у детей), это и отсутствие профессиональных преподавателей, школьных психологов. Если бы присутствовал школьный психолог, я думаю, не было бы фильма. Но Байгазин не акцентирует внимание на социальных проблемах. Это его не интересует. А соблазн был велик. Некоторые наши кинематографисты не могут устоять перед этими соблазнами до сих пор.
И наконец, есть третий уровень. Метафизический. В некотором роде даже эсхатологический. Это уровень, где уже стирается грань между символами, метафорами, социальными элементами, история сплетается с изображением и от фильма остается только общая масса, вибрирующая субстанция. Это масса, как подводная волна. Этот пласт фильма воздействует на зрителя уже не на интеллектуальном уровне, а скорее на чувственном, подсознательном уровне. При просмотре создается некое ощущение, которое не покидает до конца фильма. Наверное, именно оно и тронуло зрителей со всего мира. Наверное, это и есть так называемая магия кино. Не знаю. Эсхатологический уровень подкрепляется холодным отстраненным взглядом автора и далеко не оптимистическим взглядом на мир. Как будто все действие происходит не в одной маленькой школе, а во всем мире. Фильм местами поднимается до космического, общечеловеческого осмысления. Это как микрокосм внутри куба: снаружи все герметично, закрыто, симметрично, а внутри – черная дыра.
«Уроки гармонии» точно оказались черной дырой для фестивальных наград – он поглощал и поглощал все новые призы. Как будто прорвало, и теперь призы получает не сам фильм, а весь казахстанский кинематограф. Наверстывает упущенное, так сказать. В какой-то момент сам режиссер стал лицом нашего кинематографа.
Удивительна сама биография Байгазина. Это настоящая американская история. Вначале, после окончания средней школы, он поступает на переводческое дело. Через год бросает учебу и уходит в актерскую школу при Актюбинском областном театре драмы. Через два года решает поступить в «Жургеновку» на актерский факультет. Но что-то помешало (классическая история: пришла с подругой, она не поступила, а я поступила, и вот теперь я - народная артистка СССР). Он поступает в группу Дамира Манабая, где его уже ждут Адильхан Ержанов и компания (я до сих пор удивляюсь тогдашней концентрации талантливых режиссеров в одной группе, как они так собрались все вместе?!). Учится там и снимает свои первые опусы. Непонятные, сложные, своеобразные и экспериментальные. Чего стоит одна короткометражка «Степь». Обруганный всеми преподавателями и сверстниками двухминутный фильм просто поражает своими энергией и экспрессией. Что, конечно, неудивительно, если половина фильма – это сцены секса. Тем не менее, с ней он попадает в Пусан и на Berlinale talent campus. И уже тогда начинает выясняться, что что-то у него есть и это обязательно прорвется. Да и сам режиссер был полон амбиций и стремлений.
Тем не менее, академия его не принимала, потому что не понимала и не ценила. У нас в академии все еще ходят слухи, что преподаватели все время его критиковали, и он с тех пор не переваривает академию. Может быть. В те годы Байгазин, видимо, искал себя. Потому что короткометражки у него разной стилистики и разной формы. «Весогонщик» – более жанровая и с комедийными элементами, «Степь» – настоящий арт-хаус, «Веселые и обиженные» – более театральная и актерская, дипломная работа «Видеодневник Жана» – настоящий pastiche со смешением разных направлений. Был поиск. Но еще и была молодость, и с этой молодостью Байгазин пришел на «Казахфильм» со сценарием криминальной комедии «Мой младший брат Армани». Отказали. Не запустили. Уничтожили (чуть не уничтожили). Частные инвесторы тоже не дали денег. «Ладно», – подумал Байгазин и через некоторое количество времени опять пришел на «Казахфильм» уже со вторым сценарием. Ему опять отказали. Вот это уже выбило из колеи. Близились сумерки. Ему уже почти тридцать лет, а он все еще ничего не сделал. Кризис, депрессия. И как следствие – кабинет психолога. Это уже дно, конец. Но, как сказал Бродский, «именно в минуту отчаянья и начинает дуть попутный ветер». И Байгазину попался в глаза тритмент «Уроков». «Уроки» казались безнадегой. Но искусство еще имеет и аутотерапевтическое свойство. И Байгазин начал карабкаться вверх. Конечно, не без помощи некоторых людей. Они и вытащили его через этот мрак и сумеречные зоны. Он преодолел этот Рубикон. А дальше – съемки, Берлин, слава, куча призов, Вонг Кар-Вай, поздравляющий с призом, и второй проект «Раненый ангел». Американская история. Пример для молодых кинематографистов.
Конечно, это сплетенье. Тут и талант, и удача, и мастерство. «Уроки гармонии» уже живут своей кинематографической жизнью. Со временем определится и их место в истории кино. А теперь – новый фильм, новые надежды и новые сомнения.
Эпилог
Эти три статьи были посвящены двум кинорежиссерам – Адильхану Ержанову и Эмиру Байгазину. История все еще творится, но, кажется, уже ясно, что они выделяются из остальных и что лучи сплетаются именно на них.
В самом начале я говорил, что эпоха выдвигает четырех самых-самых. Двое уже определились. А кто будут остальные двое – неизвестно. Может быть, это тот, кто сейчас читает эту статью? А может, тот, кто сейчас ее пишет? Неизвестно. Время покажет. А пока я желаю творческих успехов и удачи этим двум, без сомнения, талантливым кинорежиссерам.
Нет комментариев, оставьте первый
, чтобы оставить комментарий