È

Маргарита Соловьева: «Я не люблю классическую драматургию»

Интервью с Маргаритой Соловьевой

Сценарий – по своей природе символ мироздания, сжатая модель структуры. На стыке малого и большого (текста и пространства вокруг нас) появляется достаточное количество вопросов. Какие сейчас идут процессы в мире драматургии? Как это все влияет на успешность сценариев? Что делать молодым сценаристам и режиссерам? И есть ли они сейчас вообще? Об этом и не только мы поговорили с кинодраматургом, профессором кафедры «Режиссуры кино» факультета «Кино и ТВ» Казахской национальной академии искусств им. Т. Жургенова, Маргаритой Владимировной Соловьевой.


- Сейчас все говорят, в том числе и представители коммерческого кино, и авторского, что везде недостаток профессиональных сценаристов. Как Вы считаете, так ли это?

- Я считаю, что есть два направления. Первое – голливудское кино, которое базируется на традиционной драматургии с завязкой, развитием действия, кульминацией и развязкой. Классическая механическая схема с жесткими временными рамками – полтора-два часа. Коммерческие фильмы с классицистической структурой, которая образовалось во времена французских театров семнадцатого века. Второе направление – кино последнего времени, которое и не авторское, и не артхаусное, а свободное. Это кино тяготеет к разрушению классицистической схемы и дает нам вспомнить, что драматургия – это все-таки режиссура, закручивание действия. Вообще само понятие драматургии состоит из сплава двух греческих слов, которые означают «писать» и «закручивать действие». Сейчас действительно нет интересных сценаристов и сценариев. Почему? Потому что сценаристы и сами режиссеры не стремятся к разрушению именно этой классицистической, драматургической схемы, которая и нравится огромному количеству народа, но все же устаревшая и вообще жесткая. Классицизм – это статичность; понятия родины, долга, чести. К тому же голливудские и мировые сценаристы к этой схеме еще и добавляют библейские мотивы, мифы.

- Значит, Вы думаете, что корни того, что нет хороших сценаристов и сценариев в том, что во всем мире идет слом структур и схем?

- Конечно, идет очень серьезный слом. И он начался давно, еще с Эйзенштейна. Он первый, кто сказал, что герой – это народ. А еще раньше это было у Пушкина, в «Борисе Годунове», когда народ становится антагонистом. Но мы никак еще не может отказаться от семнадцатого века, потому что есть огромное количество людей, которые до сих пор находятся в плену мышления классицистического.

- С этим процессом как-то связано возрождение сейчас сериалов?

- Напрямую. Сериалы – это абсолютный классицизм. Потому что там в каждой серии все развивается по старой структуре; все время говорятся о каких-то очень важных вещах: о долге, чести, родине, семье. Это все постулаты, которые имеют отношение к классицизму. Высокие чувства. И мелодрама – это младшая сестра классицизма.

- В ближайшее время, какие виды кино будут доминировать? Более поэтические, которые смывают жесткие границы драматургии, или все-таки будет продолжаться жесткое социальное кино?

- Будет продолжаться социальное кино. Это связано огромными иммиграционными потоками. Пришла волна людей, живущих ментально в эпохе классицизма. Все сейчас хотят, чтобы было крепкое государство. Глобализация – это утверждение границ (только в более широком масштабе). А границы – это все ровно государство. Как только появляется государство, там появляется классицизм. Социальное кино будет набирать силу из-за мировых процессов. Ведь стиль – это непридуманное, а рожденное. Стиль рождается у художника тогда, когда массы начинают требовать чего-то. А массы сейчас требуют порядка. И порядок дает только классицизм, именно эта схема драматургии. Так что в тренде будут библейские мотивы и схема классицизма.

- Это по поводу больших, мировых процессов. А вот нашим, казахстанским молодым режиссерам в годы обучения что больше всего надо делать – экспериментировать и пытаться находить новые формы или уже делать жесткие, драматургические истории?

- С точки зрения воспитателя, я бы стояла на позициях создания фильмов с жесткой драматургией. Но у меня есть личное и страшное противоречие – я не люблю жесткую драматургию. С точки зрения простого человека, мне бы хотелось вытащить из студентов что-то свежее, неповторимое. Без схемы. Безусловно, все хотят понравиться всем. И это у всех молодых режиссеров. С биологической точки зрения, вы ищете свое место в стае. Это на уровне физиологии. Но если вы желаете всем нравиться и снимать понятные фильмы с старой драматургической схемой, вы уже идете по протоптанной трапе. Искусство не может быть повтором, по природе своей вторичным. И я в каждом студенте хочу найти такое, что нет ни у кого.

- Но когда молодые режиссеры хотят найти свое и снимают сложное, экспериментальное, временами непонятное кино, то их не поддерживают, не дают денег.

- Здесь вступает такая штука. Режиссер все-таки мыслит понятием «действие кручу», режиссерской частью смысла слова «драматургия». А действие можно закрутить разными способами. У режиссера есть большое количество арсенала: актеры, оператор с освещением, художник с решением интерьера – команда работников, которые предоставляют ему свои творческие возможности. И молодой человек может «закручивать» свое действие как угодно. Но дело в том, что у него есть такая прекрасная возможность – все изобразительное решение он может «посадить» на классическую драматургию, писанину, классицистическую схему. У него может быть новые визуальные выдумки, а схема может оставаться прежней. Можно снимать сложное, экспериментальное кино с этой понятной многим опорой. Поэтому для этого нужен сценарист. А у сценариста должны быть мозги. Не режиссерские, а драматургические.

- И все-таки есть ли сегодня молодые, профессиональные сценаристы у нас? Какое-то новое поколение?

- Нет. Я считаю, что нет.

- С чем это связано?

- С необразованностью. Если говорить про специалистов в Голливуде – они с первых лет ходят в церковь. И им эти структуры входят в голову не как драматургические, преподаваемые, а как существующие в обществе. Это у них образование. Соединенные штаты – это церковь. Весь мир – церковь. И только мы вне церкви, вне иудея-христианских ценностей, вне структур. В библии структуры драматургические. Чтобы молодые сценаристы, режиссеры стали профессионалами, они должны знать структуры драматургии Древней Греции. Как все это устроено, как эта схема движется, как работает, на базе чего разворачивается конфликт. Потому что классицистическая схема имела корни уже в драматургической структуре греков. Современная мелодрама – это осколок классицизма, который снизил древнегреческую трагедию до бытового уровня.

Так как Ближний Восток рушится, то оттуда хлынул на запад поток необразованных людей. И для того, чтобы их образовать и воспитать, будут популяризироваться сериалы с классицистическим строением. Сериалы, которые внушают основные ценности: о семье, о государстве. Ценности, отработанные человечеством.

Глобализация – это утверждение границ (только в более широком масштабе). А границы – это все ровно государство. Как только появляется государство, там появляется классицизм. Социальное кино будет набирать силу из-за мировых процессов. Ведь стиль – это непридуманное, а рожденное.

- Говорят - Байгазин, Ержанов (Адильхан Ержанов и Эмир Байгазин – режиссеры, выпускники КазНАИ им. Т. Жургенова – Прим. ред.) Но им в каком-то смысле повезло в свое время, и у них пошло. А вот действительно молодым режиссерам, которым от двадцати до двадцати пяти, сейчас нечего делать. У них нет работы, и денег им не дают. Что им делать?

- Я скажу про Байгазина и Ержанова как свидетель. Они вообще не появлялись на занятиях. Они все время снимали в коридорах академии. Но и тот, и другой уже настолько были образованными и разбирающимися в кинематографе людьми, что им не надо было сидеть на лекциях.

- Но ведь движение вперед и успех зависит не только от этого.

- От этого.

- Сейчас ходят многие образованные, начитанные, насмотренные.

- Нет никого. Эти ребята были одержимы съемками. Им было все ровно на что снимать, о чем снимать. Режиссер не должен выпускать из рук камеру. Просто не должен выпускать. Как писатель должен писать постоянно, так и режиссер должен снимать постоянно.

- Насчет этого вопрос. Некоторые говорят, что созерцательность важнее, чем деятельность. Некоторые наоборот. Что сейчас важнее молодым режиссерам – быстрее что-то снимать, делать, участвовать на фестивалях или все-таки созерцать, накапливать духовный багаж?

- Вот созерцать они должны были до четырнадцати лет. Ребенок должен расти почти неподвижно, больше созерцать и накапливать увиденное. Но все это примерно до четырнадцати, пятнадцати лет. Дальше идет уже деятельность.

- Вы думаете восемнадцатилетние и девятнадцатилетние готовы снимать полный метр?

- Нет. В восемнадцать лет мозги еще не готовы к этому.

- А с какого возраста можно снимать полный метр?

- С двадцати одного вполне возможно. С учетом культурного багажа. Должна быть база. Нужно знать структуры для построения сюжета.

- У казахов есть какие-то особенности построения структуры, которые не подчиняются мировым? Свои фишки, которые мы можем использовать в кинематографе и предъявить миру.

- Если говорить из своего опыта, то фишки есть. Они лежат в Ер-Тостике (казахская народная сказка – Прим. ред.). Фишки эти заключаются в том, что это древняя, архаическая структура с инициацией, которая уже была изжита в Древней Греции.

- Сейчас будет популярным тот, кто приложит структуру Ер-Тостика к каким-то современным реалиям?

- Да. В Казахстане. В тюркском мире. Но не для мира. Мир не понимает. Все, кто сейчас переписывают Ер-Тостика, они его приспособляют к библейской истории. Что, по-моему, является ошибкой.

- Какие там особенности структуры?

- Путешествие героя в подземный мир и его возвращение.

- Но это же «Одиссея» в какой-то степени.

- А вот это да. Но «Одиссею» никто не ставит. Потому что она архаичная. Это не классицизм.

- Если сейчас заново открыть миру структуру «Одиссеи» – это будет популярным?

- Может быть. Потому что весь Ближний Восток двинулся в Европу. Начинается глобальное переселение народов. Путешествие. Обретение себя нового. И вопрос – вернешься ли ты обратно на Родину? Вот если взять историю среднестатистического тридцатилетнего араба. Он же сейчас переживает историю Одиссея. И он тоже хочет вернуться на Родину, он хочет обрести утраченное счастье Багдада, Сирии. Поэтому они живут кланами, не учат язык. Они тоже не принимают никого, как и Одиссей.

- Хорошо. Это классическая история – внешняя эмиграция. Но ведь есть еще внутренняя эмиграция – когда страна уходит из-под ног.

- У меня так. У меня в подвале лежат восемь шкафов книг. Это все лежит внизу. Я понимаю, что эти книги никому не нужны. Уходит вся культура.

- Все эти процессы, которые сейчас происходят, Вам не кажется, что это затишье перед бурей?

- Нет. Никакой бури не будет. Сейчас идет гигантский мировой слом. Не будет возвращение к старому. Даже реставрации не будет. Будет что-то новое. Это даже не революция, а смена. Смена мышления, смена мировоззрений.

- Но все-таки у нас есть что-то новое в мировоззрении, в построении истории, которое мы можем преподнести миру и стать известными, популярными?

- Пока не вижу. Даже современные молодые режиссеры базируются на классицистической структуре. Надо читать сказки. Там архаика и архетипы – основополагающие элементы структур. А все пытаются взять структуру библии.

- Возвращаясь к нашим. Есть ли у нас среда молодых кинематографистов?

- Она складывается. Процесс какой-то идет. Я еще не могу до конца его определить. Но ощущаю. Не могу пока назвать конкретных людей, группы. Пока еще идет формирование желеобразного предмета, подспудное мельтешение. Как из молока образуется творог.

Сразу искать свой стиль – это только с помощью кого-то. Молодым надо все время снимать. Хоть на телефон. Тем более сейчас.

- Эта среда может дать плоды, перспективы?

- Перспективы обязательно появятся. Мне нравится, как в «Туране» (университет «Туран» – Прим. ред.) выпускают киношников. В нашей академии какие-то группы появляются, в КазНУИ также. Но пока только молоко начинает прокисать. Творога нет. Идут поиски себя. Они, молодые кинематографисты, пока только притираются друг к другу, к себе притираются. Сейчас количество переходит в качество. У нас все время спрашивают, зачем вы выпускаете столько режиссеров и вообще киношников. Но они должны быть.

- Молодые студенты-кинематографисты сразу ищут свой стиль. Это правильно?

- Это невозможно. Сразу искать свой стиль – это только с помощью кого-то. Молодым надо все время снимать. Хоть на телефон. Тем более сейчас. Это во времена ВГИКа было сложно. Пленку, камеру достать. Экспериментировать было нельзя. А сейчас берешь телефон и снимаешь.

- Вы в прошлом году набрали свой курс в академии искусств им. Т. Жургенова. Это Вам было интересно?

- Нет, в принципе, это не я набирала курс телевизионщиков. Этот курс мне отдали. И мне пришлось написать типовые программы сразу на пять лет. Этот курс – режиссура телевидения. Я читаю только лекционный материал.

- То есть это не Ваша группа?

- Нет, это моя группа. Но тут у нас руководители два человека. Я и Мадина Бакеева (преподаватель академии искусств им. Т.Жургенова – Прим. ред.) Бакеева занимается с ними практикой, а я читаю лекции. Но в принципе я как бы основной куратор. По сути они режиссеры экрана. Вы знаете, при современной режиссуре я не могу четко различать режиссера игрового кино, документального, научно-популярного. Дело в том, что ты должен владеть режиссурой, уметь закручивать действие. Ты можешь закрутить это действие из бумажек анимации.

- Закручивание действия – это не обязательно жесткая драматургия?

- Нет, конечно. Это как раз режиссура. Драматургия – это как раз режиссура и есть. Есть драматургия писанины и есть драматургия режиссуры. Драматургия писанины – это сценаристы. И есть режиссеры, которые закручивают действие на экране любыми путями. И в этом отношении Квентин Тарантино прекрасный режиссер-драматург. Он какие-то вещи писанины сокращает и чисто режиссерскими, визуальными вещами зрителя вовлекает в действие. Он - драматург-режиссер, но не драматург-сценарист. Это две разные вещи. И в его сценариях практически ничего интересно. Вряд ли по его сценариям кто-то что-то снимет.

Возвращаясь к группе. Когда они поступили ко мне, я была в ужасе от них. Это люди, которые даже не читали «Маленького принца». Они не знают кто такой Булгаков, когда я им сказала прочитать его романы. Они ничего не читали. Ни казахскую классику, ни русскую, ни зарубежную. Они просто смотрели какие-то клипы по телевизору, сериалы наши. И вот с этим багажом они пришли ко мне учиться. Я не могу сказать, что это для меня шок, но удивление точно. Я попала в другую планету с другой культурой. И я для них с другой планеты. Но у меня нет к ним ни претензии, ни еще что-то в этом же духе. Я просто была удивлена и все. Они не умеют писать конспекты. Они для меня как чистый лист, tabula rasa. Но за этот год я чего-то добилась.

- Выросли?

- Они не выросли. Как они не читали, так и не читают. Однако были очень хорошие фотографии в начале обучения. Они снимают прекрасно. Просто в голове ничего нет. Но к концу этого учебного года я им дала одно задание: снять этюды на тему «А ты помнишь?». И были очень хорошие работы. Вот это была моя победа. Они вспомнили свое детство, они начали делать искренне. В этих фильмах они не говорили, они действовали. Вот за этот год я добилась одного – на экране стоит персонаж и у него в руках предмет, который будет связан с этим персонажем. Продуктивное действие. Голое действие. Действие без слов. Это базовые элементы режиссуры. В этом режиссура и заключается – человек должен быть при деле. Вот это было задание на первый год. Они смогли сделать это. Следующий год у меня уйдет на звук, на звукорежиссуру. Будем со звуком разбираться.

Благодарим Маргариту Владимировну за интервью!

Беседовал Баглан Кудайберлиев

Фото с личной страницы Маргариты Соловьевой в Facebook

Нет комментариев, оставьте первый

, чтобы оставить комментарий

Рекомендуем

Казахстанское кино

25 Апреля, 2020

Айдархан Адильбаев рассказал о планах ГЦПНК

Зампредседателя Государственного центра поддержки национального кино дал интервью

Brod.kz

Казахстанское кино

17 Октября, 2017

Аскар Бисембин рассказал о фильме «Больше, чем кино»

Режиссер признался, что любит истории, вселяющие надежду 

Brod.kz

Казахстанское кино

9 Августа, 2016

«Мы здесь не ради гонорара или славы»

Актеры сериала «Іңкәр жүрек 2» рассказали о своих героях

Aidana Mamayeva

«31 канал» за собственное производство

Коротко о тенденциях на рынке телевидения

Aidana Mamayeva

Выбор Бродвея

29 Января

5 новых сериалов, от которых невозможно оторваться

Казахстанское кино

30 Марта

Завершились съемки нового фильма Адильхана Ержанова

Драма с элементами хоррора

Знай в лицо

Ван Чжункан

Актер

Чен Бао Йуан

Актер

Джордан Чан

Актер

Ванг Джи

Актер

Ли Лин Джин

Актер

Луис Корбетт

Актер

Сэм Нил

Актер

Роберт Маммоне

Актер